Он вел разговор через точное и верно найденное действие, через «говорящую» мизансцену, через осмысленные и психологически выверенные ритмы сценического рисунка. Актеры старшего поколения с трудом находили «общий» язык с режиссером. Ведь они за довольно долгую жизнь привыкали или к подробной педагогической режиссуре М. Сулимова, или к «постановочной» — А. Мадиевского.
Новая режиссерская методология А. Бирули требовала от каждого репетиционного процесса доброжелательных и целенаправленных усилий. И те актеры, которые доверились режиссеру, создали сценические образы, ставшие этапом в их творческой судьбе. Так, самой высокой оценки заслуживает работа Н. Трофимовой в роли тети Фарятьева, с наибольшей полнотой воплотившей эстетические принципы постановки. Актриса играла сложно и остро. Она с поразительной точностью и тонкостью наполняла задания режиссера глубоким и трепетным душевным миром своей героини. Как писала критик С. Аксенова, «…эта женщина очень чуткая и деликатная, немного смешная и возвышенная, она умеет понимать душу другого и уважать его интересы… Трофимова хорошо передает несколько экзальтированную, но такую чуткую душу пожилого .человека, очень действенно и реально старающегося принести другим .добро, тепло, согреть их своим вниманием». А дальше критик подмечает самое главное: «И не случайно именно рядом с таким человеком вырос Павел Фарятьев».
С наибольшей наглядностью замысел режиссера проявлялся в сцене прихода к тете Фарятьева мамы Александры. Мизансценический рисунок роли Н. Трофимовой строился здесь на каких-то нелепых проходах и бессмысленных передвижениях. И то, как наполняла актриса эти рваные, очень сложные по темпо-ритму сценические эпизоды, воспринималось точнейшим пластическим выражением огромного душевного волнения героини. И во всей фигуре тети Фарятьева, одетой в любовно и со вкусом вязанный серый сарафан, тоже было зафиксировано наше время, с его приметами и неповторимыми привычками наших знакомых.