На это, кстати, и было указано на обсуждении гастрольных спектаклей в Москве в 1974 году. Никто, конечно, не требовал, чтобы на сцене был изображен среднерусский пейзаж «древней» России, где «низких, нищих деревень не смерить оком, и светит в потемневший день костер в лугу далеком». Но передать в создании сценической атмосферы образ измученной, обездоленной бесконечными войнами Руси последних лет царствования Ивана Грозного было все-таки необходимо.
Есть пьесы, работа над которыми невозможна в обычных условиях репетиционного процесса, они требуют многолетней подготовки и напряженных усилий всего творческого коллектива. Таковы произведения античной драматургии. И не случайно так редко появляются они на сцене и так мало примеров значительных побед в работе над ними. Постановка «Царя Эдипа» в нашем театре еще раз доказала эту бесспорную истину.
Это было первое обращение коллектива к античной трагедии. Оно требовало огромного подвижнического труда, который должен был начинаться с изучения искусства древней Греции и ее театра, постижения принципиально иного взгляда на человеческие деяния и конфликты трагической поэзии Софокла.
Современному человеку, привыкшему обозревать жизнь через иллюминатор сверхскоростного лайнера, трудно воспринять как бы застывшую монументальную композицию античной трагедии. Но в то же время-с доступной современнику точки зрения величественная правда о человеке и его несломленном духе, даже в своих истерзанных останках продолжающем жить и дышать на нашей Земле, может предстать в новом освещении. Режиссера Д. Либуркина интересовала не мертвокаменная Эллада, а живая планета людей, словно бы распахнувшая перед далекими потомками свою душу.
Но в начале нового сезона Д. Либуркина уже не было в театре и спектакль в спешке дорабатывался М. Сулимовым. В итоге неизбежные компромиссы, неизбежные актерские полуудачи и неудачи. Спектакль не может спасти даже испытанное мастерство Е. Диордиева (Эдип) и В. Харламовой (Иокаста).