И поэтому, несмотря на эгоизм главного героя, жила в спектакле и тема его духовного возрождения, нравственного очищения, жила трагическая боль за человека, без которой невозможно играть А. Вампилова. «Абсолютный» слух драматурга улавливает общественные тенденции в судьбе своих героев, в которых все равно бьется живая душа. И спектакль М. Сулимова, несмотря на однозначную жестокость режиссерского замысла, оказался чутким к душевной жизни героев и в этом смысле и заслуживает всемерной поддержки. Даже судьба Пашки (В. Подтягин) исследуется театром с бережным вниманием к его человеческой сути. И выводы здесь далеки от прямолинейного осуждения.
За сутки, в которые вмещается время действия спектакля, герои проходят через огромные душевные потрясения, и познавая самих себя, предстают к финалу преображенными. Наверное, финалам пьес Вампилова со временем будут посвящены специальные исследования. Они написаны драматургом поразительно, в них как на увеличенном «стоп-кадре», выступает глубинный смысл происходящего, фиксируется нравственный, этический эквивалент героев пьесы. И если финал, например, его «Утиной охоты» пригвождает героя к трагедии бездуховности, то финал пьесы «Прошлым летом в Чулимске» — это поэтический символ несломленной человечности, преодолевающей зло и жестокость жизни. Хотя и в то утро, которое предстает перед зрителем в финальной картине, все как будто остается по-прежнему. Все те же котлеты ест Мечеткин, все тот же кефир пьет Зинаида, на месте сидит Шаманов. И кажется, что не было никаких потрясений и драматических взрывов накануне. Но Пашка выходит с чемоданом какой-то непривычно тихий и сосредоточенный, наконец что-то понявший в жизни.
И к Мечеткину мы относимся уже в чем-то по-другому. Потому что этот неумный, неприятный, нелепый человек раскрылся перед нами не только своей смешной и неприглядной стороной. В сцене с Зинаидой мы увидели какого-то другого Мечеткина: одинокого и несчастного, вызывающего к себе непонятное чувство жалости. В. Малочевский проводит эту сцену в остром трагикомическом ключе, обретая в ней чеховскую многокрасочность и сложность, приоткрывая в своем Мечеткине епиходовские черты.