Подвижность внутреннего мира героини Н. Жмеренецкой особенно в первые годы жизни спектакля, заслуживала самого пристального внимания. Открытая, бесхитростная, легко переходящая от слез к улыбке, ее Лизка глубоко отзывается на боль и радость других. Она несет в себе изначальное добро и мудрость женского сердца. И этим подкупает, обезоруживает даже безответственного и бесшабашного Егоршу.
Этот характер раскрывается в спектакле через призму сложнейших отношений к Егорше Михаила и Лизки Пряслиных. Артист Ю. Карпенко не торопится выносить своему герою приговор. Егорша у него — обычное дитя своего трудного времени, цепко приспосабливающееся к нему и не видящее фатальной опасности избранной им жизненной позиции. Нельзя сказать, что он бездумно наслаждается плодами своей потребительской философии. Ему не безразлична реакция Михаила на его беспринципную жизненную хватку, он не может примириться с тем, что друг брезгливо морщится в ответ на его сомнительные победы. Своеобразие актерской индивидуальности Ю. Карпенко, редкая органика его сценического обаяния Прекрасно «легли» на характер Егорши, который как будто сам не ведает, что творит, от простодушного и неунывающего оптимизма которого веет своеобразной широтой и силой.
Его жизненная философия еще только формируется, и трудное время военных и первых послевоенных лет еще плохо удобряет ту почву, на которой так вольготно будут расцветать впоследствии Егорша и ему подобные. Ю. Карпенко нашел удивительно точную тональность отношения своего героя к Михаилу Пряслину. Егоршу все время словно подмывало покуражиться над Михаилом, похохатывая и пританцовывая доказать свое превосходство над «тюхой-матюхой» Мишкой. И если спросить его, в чем причина этой не останавливаемой суеты и куража, он, наверное, не сможет ответить, но что-то беспокоит Егоршу: не совсем омертвела его душа.
Куда повернет его жизнь, читатели узнают из последующих книг Ф. Абрамова. А пока Егорша Ю. Карпенко словно предостерегает зрителя от опасности избранной им позиции, он еще не оторвался окончательно от человеческой общности, хотя как далеко уже ему до Анфисы и Михаила, до их беззаветного служения людям.