Это-то и придавало лучшим спектаклям М. Сулимова их неповторимую духовную атмосферу, которая требовала от актеров не только и не столько четкости действия в строго очерченных рамках внутреннего и внешнего рисунка, а глубинного и неподдельного участия в живых и многоузловых связях драматической борьбы героев. В спектаклях подобного рода неизбежен элемент импровизации; их художественная материальная ткань тонка и изменчива. Режиссер здесь особенно зависим от сиюминутного «настроя» и профессиональной оснащенности актера, не защищен внешними приспособлениями и отметками-указателями, цементирующими сценический рисунок исполнителей.
Когда М. Сулимов пришел в театр им. М. Ю. Лермонтова, в театроведческой литературе уже раздавались голоса, что современный театр теряет эмоциональное начало. Рациональное разъятое «темных» и «светлых» сторон современного мира вело к известной односторонности и умозрительности постижения жизненного процесса, к привычным обыгрыванием сценической площадки с контрастно-монтажным использованием образных деталей оформления в зримой конкретности постановочного замысла, воплощенного с точностью знака-символа.
Искусство, преодолевая локальные аналитические выводы и оценки стремилось к постижению художественного синтеза. В своей общей форме все это уже, не раз повторялось в истории театра. Каждый новый виток его спирального развития, обогащая искусство сцены остротой современного анализа, возвращал театр к новому качественному синтезу театральной и жизненной правды.
Процесс этот всегда требовал обостренной и напряженной духовности от актера, высоких взлетов его души и сердца. А это значит, что современному театру опять необходима «актерская» режиссура, умение постановщика воплощать и раскрывать свой замысел через живую и трепетную связь человеческих характеров.